Письмо 1841 года

[1841 г. Сафонково]

11 февраля, вторник 1 недели великого поста.

Поздравляю вас, почтеннейший наш Петр Иванович, с вступлением во святую четыредесятницу, бог вам поможет ее и провести в том порядке, к которому открыл он вам путь. Благодарить вас и всех вашему серцу близких за душевной ваш привет ко мне в Москве не стану, пусть эта благодарность в душе моей растет и ее питает.

Говорил я с Андреем Клементьевичем о том, чтобы ему самому ехать за вами, и он охотно бы желал; но так как мое предложение и его желание случилось в то время у него, когда было привезено 70 возов сена из-за Поддубской пустоши и что все при глазах делалось не вполне так, как приказывалось, вдобавок, что хлеб еще от выжидания цены не продан, то мы и разочли, что гораздо полезнее ему сидеть дома, нежели кататься в Москву.

В среду, на масленице, были мы в Островках и по обыкновению любовались прекрасными людьми с кудрями, косами и другими разными диковинными вещами и делами; все, слава богу, здоровы. Была там и Евпраксия Тимофеевна,(190) и она по летам своим и силе духа заставляла нас ею любоваться, была там Березина,(191) майорша, ну уж баба, чудо что за язык и ум на языке, немного мужчин в состоянии объяснять ход дел в судебном порядке, притом музыкальном таком — может, вы подумаете, речитативо, — нет, она дело так рассказывает, что приятно слушать ее дельный рассказ.

А в пятницу был пир на Петровой горе, 11 человек было музыкантов, 53 персоны гостей со всеми жорновскими, бал кончился в 6-м часу утра, почему все почти разъехались; мы не были, для того что 7-е число — день моего нового года, и у меня были Алексей Андреич(192) и Андрей Клементьевич.

В суботу же было кормление в Панамареве без самого, сам был с Васей у дьякона Савича, — тут я был на пути к князю, которой в Блавском не живет почти. В Питер я думаю выехать на второй неделе, да как-то не хочется оставить друзей моих, а ехать надобно, вот по этому-то и откладываю.

Сашичка делается хорошей хозяйкой, входит во все подробности, а к этим мелочам нужно время и большую привычку.

Теперь пожелаю вам доброго здоровья и, ежели нужно (разумея, ежели обстоятельства не открыли чего-нибудь решительно полезного), до отъезда моего в Питер вас здесь поздравить с приездом. — Продавайте дом, продавайте, — как бы то ни было! — А я бы хотел по возвращении моем из Питера найтить всех вместе, как-то тогда бывает тепло сердцу

уважающего вас и преданного душой

Венецианова.

Его высокоблагородию милостивому государю Петру Ивановичу Милюкову.

В Москве, в Таганке, по Садовой улице, в своем доме.(193)

[6 марта 1841 г. Петербург]

Здравствуйте, мой почтеннейший Николай Петрович! В пятницу, 28 февраля, я приехал с проливным дождем в Питер, с шубы моей текло — и в субботу надеть ее не мог. Теперь 6 марта, зима чудная.

Деньги ваши с объявлением вашим я отдал, квитанции мне недали, для того что в объявлении было написано — доставить оную к вам.

Приехавши суда и, кажется, от плаща я прихворнул, почему немог видеться с Василием Петровичем, не взирая на то, что был у них; Павел Петрович был у меня, они оба обедают у меня в пятницу. По пустым грязным интригам армейщины Василий Петрович на Гобвахте под арестом; это дело обычное.

Хорошо, что вы не поехали суда, еще ничего нет. Это я знаю от Осипа Ивановича. Виноградской(194) барахтается и хочет удержаться, говорит Лошкарев,(195) он думает выйти, но с честью, сиричь с чином, что у него хорошие связи, которые готовят ему губернаторство. Может быть, это и сплетни; но я за что купил, за то и продаю. Орлову(196) (моему) московскому, как ушей своих не видать, так и президентства, — № 1. Вчерась государь, проходя по Помпеевой галерее(197) и остановясь у мольбрета Прындикова,(198) сказал: «Ты ведь Венецианова?» — «Да, В. В.» — «Ну, спасибо ему». № 2. В. Академии художеств положено, чтобы ученики Венецианова назывались и подписывались учениками Варника(199) и чтобы по окончании во дворце своих работ без воли Варника ничего не начинали, а работали бы в Академии. Об этом № 2 князь еще не знает. Не знаю, что будет, когда я его извещу, а с ним я еще не видался.

Вот, мой почтеннейший, какие дела делаются, и не в земской полиции, и что значит итить противу него.

Прощайте, мои почтеннейшие и дорогие, кажется, со своими книгами я пришлю ваш Альманах на 40-й год.(200) Макарыч подфунил и бедный Владимир без 9000, чистейших, ходячих. Макарыч кидается кудато в управители, но вряд ли удастся. Жаль старуху, она неизлечима и едет домой в дилижансе.

Прощайте.

Чистосердечно вас уважающий

Венецианов.

Р. S. Московской Голицын(201) скоро опять вступит в управление, и он никогда не терял уваженья царя.

Лейхтенбергской(202) прежде маия не будет, для того что В. К. другого понесла, и ей нужен покойной путь, по приезде их свадьба.(203)

16 марта, воскресенье(204) [1841 г. Петербург]

Как говорится, душу отвело письмо ваше, почтеннейший наш Николай Петрович. При прощаньи моем с вами вы были очень нехороши, почему во всю дорогу и до получения известия от добрейшего Василия Петровича о бывшей уже вашей болезни я не был покоен; Иван Петрович поразил меня своим письмом: пишет, что в городе все заговорили, что уже вас нет на свете, и потом, что он видел Ивана Яковлевича,(205) приехавшего от вас, которой ему сказал, что вам лучше и что вы будете здоровы. Долго вам жить и здоровым быть для жизни новой. Виноградской прозьбу подал, об этом Пейкер,(206) узнав партикулярно, известил Ивана Даниловича;(207) тот своею запиской уведомил Василия Петровича. В пятницу я с Иваном Панфиловичем(208) обедал у братьев Милюковых и читал эту записку, которая может быть уже у вас, ежели они в субботу к вам писали. В суботу мы сговорились видеться у Владиславлева,(209) но я надул, для того что обедал и вечер был у Панаева,(210) где было рождение человека, подобного Елизавете Николаевне, только без кудрей. Иван Данилович сказал, что вам надобно ездить погодить, а приехать тогда, когда будете определены к Пекеру прежде. Вот вам тайна: тот чиновник, который определен на место Васькова, определен не по одной чистой воле министра, а по представлению Пекера. Пекер его знал с давних лет и, будучи в нем совершенно уверен, просил министра об определении его; теперь Пекер на этого чиновника совершенно положился и питает к нему полную во всем доверенность. Добрый Иван Данилович мимоходом спрашивал у Пекера, не может-ли и на место Виноградского явиться чиновник, подобно явившемуся на место Васькова? Нет! Кроме Милюкова, не будет никого. Что знал, то и накатал вам, мой дорогой Николай Петровичь Ей-ей, еще радость не прошла от вашего письма. Живите, живите, мой дорогой, и служите отечеству так, как вы служите. Служба ваша угодна и богу, она ему будет лучше молитв.

Хотелось бы к страстной, да, видно, нельзя будет, а на страстной выеду, даже, ежели бы нельзя было ранее, в суботу пущусь Третья неделя тому, что я здесь, но мне кажется, что третий год. Никогда не бывало так скучно и никогда не хотелось так в Москву.

Добро! Прощайте, мой почтеннейший Николай Петрович, лягу спать покоен, рука ваша у меня на столе, до свидания писменого. Поцелуй за меня ручку добрейшей матери Аграфены Конновны, а молодым людям да будет каждому по делам его, особенно по кудрям. Прощайте.

Душою вас уважающий

Венецианов.(211)

25 декабря, 6 часов утра, в 9-й 1841 г. [Петербург]

Поздравляю вас с праздником, мой почтеннейший и дорогой Николай Петровичь, с вами поздравляю и добрейшую нашу Аграфену Кононовну с ее и вашими прекрасными друзьями, гладкими и кудрявыми.

А ежели обитательницы Поженские(212) у вас, то вы поздравьте их за меня, их душою уважающего. Мои мне писали от 17-го, что они с вашими в Поженках простились.

Вы меня столько любите что захотите знать, что я здесь. Захилел было, начали делаться волнения крови и кидаться в голову. Десять дней я ел холодную с сахаром воду, а иногда холодную уху и кислую капусту, иногда часу не мог быть в комнате, а выходил на воздух и ходил раза по два и по три к взморью. Теперь все прошло. Вот поэтому-то не видался с Василием Петровичем и Павлом Петровичем(213) две недели; третиего дня был у Осипа Ивановича. Он очень, кажется, простудился; при мне было у него беспрерывная дрожь часа четыре. — Устройство Академии художеств или заведения в Москве чего-то изящного заснуло совершенно, разве не приедит ли князь(214) ваш, да не разбудит ли, — и то как будо нельзя, для того что действуют условия личные.

Поэтому-то на прошлогоднем основании в половине января я отправлюсь на Сафонково. Я так думаю, а там как бог даст. Князь(215) ко мне очень хорош; но совершенно не от него зависит московское заведение, а от собственной воли государя и еще от недостатка в деньгах. Министр финансов(216) остается. Федор Михайлович летом писал наш Дубровский погост. Этот погост висит теперь в комнатах государя. Что вы скажете, каковы наши Дубровские? не Поддубским чета, а дали 500, из которых и 50 не остается на продолжение жизни.

Вот вам все мое и окружающее меня, ужо попекусь повидаться с Василием Петровичем и узнать о том, что у вас делается, продолжать ли мне радоваться или погодить. — А штата вы не дождетесь. Пейкер, бывши у Лошкаревых,(217) сказал, что по причине всеобщей расстройки от неурожаев должно отказаться от надежд многим.

Вам, конечно, известно дело Соболевского. Теперь не дощитывают 38 пудов платины, а не 52, но говорят, что на 38 кончится. Грабежа чаю как будто не бывало.

Вчерась ночь и день снег шел, а теперь мороза 14, и стук дрожек исчез. Говядина доходила до 45, привозная же являлась на троечных, почему была 10 рублей.

Да, вы спросите, почему я ничего не говорю о картине Бруни,(218) о ней просто не говорят, а с фанатизмом одни хвалят, а другие бранят, я — к числу последних. Более вам ничего не скажу, разве только то, что народ молчит и смотреть не ходит. В то время, когда она была поставлена во дворце, позволено было народу показывать внутренние комнаты. Это для того, чтобы прекратить глупую молву об опасности комнат царских,(219) все ходили смотреть комнаты, а не картины, и болтовня о близости к разрушению внутренних комнат и всего дворца прекратилась, а говор о картине не начался. Прощайте, мой почтеннейший и дорогой Николай Петрович, дай бог вам 41-й благополучно кончить, 42-й встретить и 900-го дождаться. Там сказано: да благо ти будет и долголетен будеши на земли. А вы имеете на это право.

Прощайте, мой дорогой.

Душой вас уважающий

Венецианов.

2

1

Памятник Венецианову недалеко от Сафонково