Письма 1839-1840

[Конец 1830-х, начало 1840-х гг. Сафонково]

После удостоения священной обязанности и после обеда в золотых Поженках в Воскресенье, едучи в свое Сафонково, заехал я в Жорново, там нашол и князя(171). Мимоходом мне хотелось узнать об успехах ваших на Голгофе,(172) но... сказали только: наши приехали в то время, когда Николай Петрович провожался. На Троницкой дороге я встретил Александра(173) в коляске с женой, ехавших в Жорново. Так ли, сяк ли, а все-таки вы в середу или четверг оставите Островки. Да сохранит вас царь небесный от толпы бед, которые вам предстоят на поприще вашем. Кто не испытал горького, тот не увидит сладкого! Прощайте, мой дорогой, прощайте. Потрудитесь писаньице мое отослать к Шашину.(174)

Р. S. Он Тверь знает, как на руках пальцы.

Еще раз прощайте.

Чистосердечно вас уважающий

Алексей.

Я хотел в Волочок посылать вчерась, но у Георгия моего сын родился.(175)

[1840 г., после марта. Сафонково]

Вот, мой почтеннейший Николай Петрович, вчерась я поручил Андрею Клементьевичу отдать вам оффициальную от меня писулю в надежде, что не годится ли она вам к какому-нибудь заряду противу надоедающего вам исправника, и поручил ему сказать о поборах, которые экспедиция эта делает по деревням; теперь явилось и у меня открытие, — они взяли с моего дурака-старосты те деньги, которые были заплачены в Марте месяце сорока рублями, на что вам при сем и плутовскую квитанцию прилагаю от 17 марта сего 1840 года, при ней и квитанции земского суда за № 36 и 53. В это-то время мой крестьянин и заплатил 40: 20 рублей за 1839 год и 20 рублей за 1840, чего в квитанции вы не видите. Потом и вас обманули отношением к нам станового Федорова, но по вашему приказанию покрайней мере сумма 2.25 выставлена, что вы из приложенной увидите. А вот те знаменитые за № 168 и 169 от земского суда подрядчику, по которым он с моего старосты получил еще 11.25, которых я и не приказывал отдавать, но он отдал, будучи застращен и притом отродясь не быв в недоимке, хотел очиститься. Итак, в нонешнем году у меня заплачено 53.50 копеек. Не сделаете ли милости за обманом взятые вторично 11.25 приказать дать квитанцию на будущий 1841 год. Чорт с ним, с проклятым, вперед будешь умнее. Конечно, вам некогда, вы в хлопотах, но вы уже въелись в хлопоты, и может быть вам будет стоить со смехом приказать.

Мы здоровы, сидим дома, а думаем ехать во Пхово(176) и Блавское(177) за праздник, для того что в праздник надобно готовиться в Туганычи(178).

Еще у меня отыскиваются гадкие дела по размежеванию; тут являются какие-то пакости Г. С. Янашева [неразборчиво] и Н. П. Ладыгина,(179) это по пустоши Блудихи, ошибкою мне проданной Шульгиной,(180) и пустошам Хмеле-вице и Лапатихе, которые бы она должна была продать. Об этом деле в Тугановичах рассказывать вам стану, а теперь совестно, и то на досуге много настрочил. Да продлит бог силы ваши и укрепит их!

Чистосердечно вас уважающий

Венецианов

со Александрою и Филисатою, говорящими: «Напишите, папенька, от нас поклон и скажите, что я... [неразборчиво] вожусь, а я с немецкого языка мыло перевожу, а мыло-то Иван-Николаевское(181).

[Начало 1840-х гг. Сафонково]

Благодарю вас покорнейше, почтеннейший наш Николай Петрович, за присылку Мильфолии,(182) она для Филисы, ей ее пить надобно постоянно, кажний день, пополам с Трефолией, по совету нашего Изенбека.(183)

Сегодня так же, как и вчерась, я ждал Андрея Клементьевича и не дождался, завтра, ежели утром не придете, поеду к нему, мне очень нужно с ним видеться, я запродам 100 четвертей простого и 25 крупного овса по той цене, какую условятся они с Андреем Клементьевичем; теперь у меня денег нет — в Москве и на дороге угомонил, не знаю куда и ничего не покупая, даже так, что в ваших деньгах у меня теперь, вместо ста, 87,5, а в Теребенях(184) нужно делать покупки.

В писме, которое вы мне прислали (застрахованном), горкая получена весть: у Сашеньки с Филисой было по сундуку с бельем, сундуки Эти хранились у Клодта.(185) Мы написали к Федору Михайловичу,(186) чтобы он их взял у Клодта и к нам прислал. Федор Михайлович нашел у одного сундука дно выломанным и белье вытасканным, это был сундук Филисы — все лучшее выбрано, скатерть с салфетками стоила более 500, их нет; голандского и тонкого полотна тоже нет; за одну скатерть Марфе Афанасьевне(187) предлагали 250; всего украдено, право, на полторы тысячи, и мне теперь уже не вознаградить ей этого. Грусно, очень грусно, еще более потому, что все это было им собираемо попечением матери.

На будущей масленичной неделе мы к Вам явимся.

Уважающие вас

Венециановы.

Не говорил ли вам Иван Петрович, кем куплены салфетки: М. И. или М. О. Веселых.(188)

Его высокоблагородию милостивому государю Николаю Петровичу Милюкову.(189)

2

1

Памятник Венецианову недалеко от Сафонково