Левый фронт искусства

(сокращенно - ЛЕФ)

Литературно-художественное объединение. Создано в Москве в конце 1922 г. Членами ЛЕФа были поэты (Н.Н. Асеев, В.В. Каменский, С.И. Кирсанов, П.В. Незнамов и др.; до 1927 г. — Б.Л. Пастернак), художники (А.М. Родченко, Б.Ф. Степанова, В.Е. Татлин и др.), критики и теоретики искусства, педагоги ВХУТЕМАСа-ВХУТЕИНа (Б.И. Арватов, О.М. Брик, Н.Ф. Чужак, В.Б. Шкловский, Б.А. Кушнер, А.М. Лавинский и др.). Во главе объединения стоял В.В. Маяковский. Близки к ЛЕФу были деятели кино (С.М. Эйзенштейн, Дзига Вертов, Л.В. Кулешов, Э.М. Шуб). Близок к ЛЕФу был В. Шкловский, тогда теоретик ОПОЯЗа (Общество изучения поэтического языка).

Теоретики ЛЕФа выдвинули теорию искусства как "жизнестроения", теорию "социального заказа" (художник — только "мастер", выполняющий задания своего класса), а также "революции формы" (отсюда — отрицание художественно-познавательных функций искусства, недооценка классического наследства, формалистические поиски). ЛЕФ считал своей главной задачей пропаганду коммунизма в среде художников, соединение революционной политической программы с идеями художественного авангарда. ЛЕФ ориентировался на литературно-художественную молодежь, веря в ее преданность идеям революции и авангарда. Футуристические требования революции художественной формы мыслились не как смена одной литературной системы другой, а как часть общественной борьбы футуристов. Наиболее рьяные приверженцы футуризма прямо соотносили его с марксизмом.

Если художник есть только мастер-исполнитель «социального заказа» определенного класса определенной эпохи, то тогда, естественно, искусство прошлых эпох есть достояние прошлого. Кроме того, по мнению лефовских теоретиков, все старое искусство занималось «бытоотражательством», тогда как революционное искусство было призвано преобразовывать жизнь. «Пролетариат не может и не будет реставрировать художественные формы, служившие органическими орудиями изжитых исторических социальных систем», – с гордостью заявлял Б. Арватов.

ЛЕФ призывал к созданию утилитарных произведений, имеющих определённую функцию. Выдвинутая ЛЕФом программа производственного искусства способствовала зарождению советского художественного конструирования. Сочетая футуризм с новаторством в духе пролеткульта, они выступали с весьма фантастической идеей создания некого «производственного» искусства, которое должно было выполнять в обществе утилитарную функцию обеспечения благоприятной атмосферы для материального производства.

Искусство рассматривалось как элемент технического строительства, лишенный личностного начала, вымысла, психологизма и т.д. ЛЕФовцы отрицали многие традиционные виды художественного творчества (в т.ч. станковую картину в изобразительном искусстве, художественный вымысел в литературе, что практически вступало в противоречие с творчеством поэтов ЛЕФ, и прежде всего — Маяковского), противопоставляя им документ, т.н. "литературу факта". Объединение издавало журналы "ЛЕФ" (1923-1925 г.) и "Новый "ЛЕФ" (1927-1928 г.) под редакцией Маяковского.

В период «Нового ЛЕФа» Левый фронт искусства выступает с теорией «литературы факта», выдвигая необходимость «выработки методов точной фиксации фактов». «Невыдуманную литературу факта» ЛЕФ ставит «выше выдуманной беллетристики». О. Брик полагает например, что «люди предпочитают слабо связанные реальные факты во всей их реальности, чем иметь дело с хорошо сложенным сюжетным построением». Правда, в других высказываниях ЛЕФы вынуждены признать некоторую необходимость отбора фактов, но проблема критерия отбора — проблема мировоззрения писателя, критерии революционной практики совершенно выпадают из их внимания. Ратуя за «фактографию», ЛЕФы выступили против художественной литературы, против художественного «вымысла», «амнистируя» только злободневный газетный очерк, мемуары, дневники и тому подобную «документальную» литературу.

«Работники» «левого фронта» (точно так же, как «работники» Пролеткульта и других «фронтов», с которыми они постоянно полемизировали), считали, что можно заставить искусство отказаться от исторически сложившихся жанров едва ли не теми же методами, которыми заставили капиталистов отказаться от частной собственности. Если в обществе существует «диктатура пролетариата», то в искусстве, утверждали ЛЕФовцы, должна быть «диктатура вкуса».

Об искусстве, основанном на диктатуре, в свое время говорили итальянские футуристы. Они мечтали о новом искусстве, а создали идеологию, обслуживающую фашизм. «Отдельными лозунгами итальянского футуризма мы воспользовались и остались им верны до сего дня», – признавался Брик в 1927 г. В качестве лозунга, которым удобно было воспользоваться, он приводил высказывание Т.Ф. Маринетти, теоретика футуризма: «… мы хотим восхвалить наступательное движение, лихорадочную бессонницу, гимнастический шаг, опасный прыжок, оплеуху и удар кулака».

«Оплеуха и удар кулака» прочно вошли в «инвентарь» ЛЕФа. Ревностно охраняя чистоту рядов пролетарской литературы, они считали своей почетной обязанностью вовремя дать «оплеуху» тем, «кто пытается провести … сквозь плохо охраняемые „художественные" двери… всяческий вид художественного оппортунизма». Так, «оплеухой и ударом кулака» ЛЕФы встретили "Зависть" Ю. Олеши, рассказы М. Зощенко, романы А. Толстого и многие другие произведения, не соответствующие лефовским теориям.

Проза «ЛЕФа», как правило, «сделана» в соответствии с теориями «левого фронта», и потому мало художественна, мало интересна и ныне прочно и справедливо забыта. (Например, "Непопутчица" Брика, "Незатухающие колебания" Кушнера и пр.). То же самое можно сказать и о драматургии. Пьесы Третьякова, иллюстрация ЛЕФовских теорий, звучат (вернее, звучали бы, если б кому-то пришла в голову идея их переиздать или поставить) как смешная абракадабра.

В середине 1928 г. Маяковский, осознав ошибки ЛЕФ, вышел из объединения, которое существовало до 1929 г., когда по инициативе Маяковского было преобразовано в РЕФ (Революционный фронт искусств). Теории Левого фронта искусства оказали влияние на деятельность ВХУТЕМАСа и ИНХУКа.