Сатиры в изобразительном искусстве

В античной истории трудно отделить действительные факты от образов, порожденных художественным воображением. Показательно, что в развитии античного искусства, в частности скульптуры, под воздействием тенденций идеализации художественной формы сатиров и фавнов стали изображать во всем похожими на людей, даже более того — в образе прекрасных телом юношей, и только маленькие рожки или заостренные уши выдавали их происхождение.

Плиний Старший упоминает о скульптурной группе «Опьянение вместе с знаменитым Сатиром, которого греки прозывают Перибоетос». Предполагают, что «Опьянение» — изображение пьяной менады, а «Перибоетос» (греч. Periboetos — «Окруженный криками», в смысле знаменитый, прославленный) — Сатир или Эрот.

Другой автор, Павсаний в «Описании Эллады» (1, 43:5), сообщает о статуе Праксителя из паросского мрамора: из сосуда в поднятой правой руке сатир льет вино в чашу (сохранилось более 20 реплик этой статуи, одна из них находится в дрезденском Алъбертинуме). Иная статуя также приписывается Праксителю — отдыхающий сатир, прислонившийся к дереву (существуют свидетельства о 70 репликах). Фрагмент этой статуи (торс) хранится в парижском Лувре, другая реплика — в Капитолийском музее в Риме. Известны также «Танцующий сатир» и «Сатир на дельфине» из галереи Боргезе в Риме, «Танцующий Фавн» — бронзовая статуэтка из Помпеи и другая, похожая, из Геркуланума в собрании неаполитанского музея.

В христианскую эпоху образ сатира использовали в качестве аллегории порока — невоздержанности, рас-путства — под латинским названием «Luxuria» («резвость, разнузданность»). В назидательной литературе пересказывают сюжет «Случай с сатиром». По свидетельству Св. Иеронима, во времена правления императора Константина I в лесу поймали сатира и выставили его в клетке на всеобщее обозрение. У него были человеческое тело, нижняя часть козлиная, а на голове рога. После смерти сатира поместили в солевой раствор и отправили императору. Эту историю трактуют в качестве символа завершения эпохи языческих верований и начала христианского времени.

Другая история рассказана в пьесе итальянского поэта Б. Гварини «Верный пастух» (1580—1583). Сатир преследовал лесную нимфу Кориску, обвиняя ее в легкомыслии и неверности. Когда же он ее поймал, схватив за волосы, в руках у сатира остался только парик, а нимфа ускользнула. Итальянские художники XVI—XVII вв. использовали этот сюжет как аллегорию призрачности, обманчивости любви.

Фламандские живописцы XVII—XVIII вв. включали в картины бытового жанра с изображением кухни, снеди, охотничьих трофеев (трапезы) персонажи басни Эзопа «Человек и сатир». «Говорят, что когда-то человек с сатиром решили жить в дружбе. Но вот пришла зима, стало холодно, и стал человек дышать себе на руки, поднося их к губам. Спросил его сатир, зачем он это делает; ответил человек, что так он согревает руки в стужу. Потом сели они обедать, а еда была очень горячая; и стал человек брать ее понемножку, подносить к губам и дуть. Снова спросил сатир, что это он делает, и ответил человек, что так он охлаждает кушанье, потому что ему слишком горячо. Сказал тогда сатир: „Нет, приятель, не быть нам с тобой друзьями, если у тебя из одних и тех же губ идет и тепло, и холод» (Басни Эзопа).

Античные писатели сообщают о серебряной чаше, на дне которой было изображение спящего сатира, выполненное, вероятно в технике чеканки. По одним сведениям — работа мастера Диодора, по другим Антипатра (середина V в. до н. э.).

Подобные изображения называли эмблемами. Известна эпиграмма, которую приписывают Антипатру Сидонскому или Платону:

Сном лишь охвачен сатир, его не чеканил
Диодор,
Вскочит он, только коснись: чутким сном
спит серебро.

В Британском музее в Лондоне хранятся два небольших серебряных блюда с чеканными изображениями. На одном сатир играет на свирели, а менада (вакханка) — на авлосе, на другом — отбросив музыкальные инструменты, сатир и вакханка кружатся в танце. Предметы датируются началом IV в. н. э. и происходят из клада, найденного в 1945 г. в Милден-холле, графство Суффолк, Англия.